Мелкие радости и большие огорчения - Максим Владимирович

Тедди Лот не спеша брёл по Клинтон-авеню, направляясь в бар «Старый грифон», место встречи многих бывших военных, оказавшихся в сорок лет на пенсии. На улице было пусто, кроме небольшого числа ленивых школьников, уборочных автоматов, управляемых людьми, а не роботами, парочки пенсионеров, ругающихся возле автомата по продаже энергетиков, никто не посмел выйти на дождливую мостовую. Мимо проехал патрульный Круз, слегка притормозив возле него, но после дистанционного сканирования, продолжил свой путь. Лот раздражённо почесал правую руку, на которой был браслет. Всегда после сканирования у него чесалась вся рука, и слегка пощипывало во рту. Это всё волны смерти, уверенно говорил Грибл, завсегдатай «Грифона». Волны смерти распространяют через датчики вокруг людей, чтобы они постепенно умирали, не могли завести детей, на их место придут сначала полулюди-полуроботы, а потом всех заменит одна бесформенная информационная субстанция, которая уничтожит всё живое. Грибл работал десять лет в системе активации и ликвидации, в засекреченном военном подразделении. Ничего более от него было узнать нельзя, поскольку Грибл вполне убеждённо сообщал, что его мозги были облучены, и он потерял память, не помнил ни места своей службы, ни смысл работы. Кое-кто сомневался в сообщаемых Гриблом сведениях, но наличие персонально пенсии, странный, непохожий на другие медальон с инкрустированным искусственным сапфиром, способность не пьянеть даже после трёх бутылок водки, заставляла волей-неволей согласиться с теорией Грибл. Хотя бы в отношении его самого.

– Воистину, последние времена настают! Покайтесь грешники! Слушайте истину, что была дарована вам, но отвергли вы её в своей гордыне! – Взывал с картонной самодельной кафедры пастор Шлаг. Пастор принадлежал к конгрегации Свободной веры, и имел диплом на оказание услуг религиозного свойства. Каждое утро он вставал на самодельную картонную кафедру и начинал проповедь, заканчивающуюся вечером. Затем он шёл в местный салон по оказанию интимных услуг и заступал на службу гардеробщиком. Жил он там же, в каморке под лестницей, среди кучи печатной продукции своей конгрегации, продавая за четвертной, а иногда отдавая совершенно бесплатно свои книги посетителям салона. Он как всегда был одет чёрную сутану, выброшенную по причине износа в контейнер одной из служащих салона. Пастор Шлаг нашёл её, выстирал, зашил и облачился в бывший костюм для любовных игр, чтобы проповедовать слово Истины. Обычно его никто не слушал, разве что пара пенсионеров, выпивший безработный, или робот-уборщик, становились его временной паствой.

– О, ты, потребитель яда в жидком виде! Опомнись! Обрати свой разум, если ты не отравил его полностью, к книге Истины! Вернись к своим родителям, вернись к семье, обрадуй детей своих воззваниями Истины! – Заорал пастор, когда Лот неспешно прошёл мимо помоста из разноцветных коробок, потягивая из бутылки розовый «Бад». Коробки были намного занятнее самого проповедника. Тут были и старинные коробки из-под средств для мытья робо-собак, контейнеры для аварийного питания домашних роботов, коробки ЗИП к промышленным роботам, несколько чёрных коробок из соседнего магазина, торгующего продукцией Шин Гао Техникс. Было и пара жёлтых коробок, произведённых на фабрике Любека, отметил про себя Лот. Он сам когда-то там работал в охране, до того, как она разорилась. А после недавнего таинственного случая, о котором гудели все СМИ и социальные сети, любая коробка жёлтого цвета привлекала внимание.

– Шёл бы ты, пастор, своим домоправительницам проповедовал! Особенно в части, касаемо любви к ближнему, тем более в близкой и физической! Они в этом специалистки, могут преподать тебе мастер-класс! – Ехидно ответил ему Лот, потягивая анти-похмельное пиво. Пастор Шлаг завыл, захрустел, затопотал на своём помосте, грозя раздавить его и упасть на каменную кладку.

– Как может ты, простой грешник, осуждать невинных, подозревать их в грехе прелюбодеянии?! Как смеешь ты намекать мне, служителю, в неких особых отношениях с этими заблудшими овечками?! Ведь сказано, по делам судить будет Судия строгий! Покайся, грешник, пока не поздно!

– Засохни, у тебя даже сутана из помойки! Ты никто – ты ноль!

– Грех твой велик и тебя ждёт кара! Покайся, припади к источнику жизни вечной и получишь прощение! Отбрось яд змия, что держишь в руке, отравляясь ежесекундно!

– Ну, как скажешь, пастор Конгрегации Свободной Веры, имеющий лицензию на проведение обрядов религиозного культа!

Лот усмехнулся, пожал плечами, и неожиданно швырнул в пастора бутылку. Тот закачался, но всё же устоял на хрупком возвышении. Бутылка отлетела к краю здания и разбилась на мелкие кусочки. Робот-уборщик внимающий проповеди, забыв про пастора поехал к образовавшемуся опасному песку из битого стекла, достал пылесборник с насадкой для стекла, загудев насосом, почистил поверхность. Лот перешёл дорогу, на красный, всё равно машин почти не было. Сзади раздавалось грозное обещание всех кар на голову, посягнувшего в отношении имеющего лицензию пастора. Лот прошёл мимо старого ювелирного магазина, одного из немногих, сохранившихся со времён, предшествовавших Революции Роботов. Семья Шустер владела этим бизнесом как минимум лет сто, если не со времени заселения территории. Самуил Шустер стоял на пороге и со скорбным видом оглядывал этот презренный мир, таящий в себе столько опасностей для простого хранителя семейного дела и строго блюдущего каноны. Они кивнули друг другу головой, и Лот проследовал дальше. Когда-то Самуил Шустер работал на фабрике Любека, был начальник цеха по производству форм для пресс-печати. После закрытия ему пришлось вернуться к родному очагу, дабы содержать семьи. Кроме своей семьи, состоящей из его, жены Сарры, трёх малолетних горлопанов и престарелого отца, он содержал ещё родителей жены, её непутёвого братца, вращающегося возле местного авторитета Крюгера, семью братца, состоявшую тоже из трёх детей и разбитной жены, работавшей неизвестно где, однако регулярно покидающей своих детей, которых отвозила к Шустерам. Были ещё семьи дяди Эйба, и тёти Миры. И из всего семейного древа Шустеров, работали только Самуил, его младший брат Вик, сводный брат Джигга, да тётя Мира и её муж Сэм. Остальные, включая свободолюбивых шурина Кинга и его жену Лоры, существовали на доходы от ювелирного магазина.

Конец ознакомительного фрагмента.